Александр Иванович Сулакадзев потомок грузинских дворян, прибывших в Россию при Петре I, родился в 1771 году. После непродолжительной службы в гвардии Сулакадзев женился и вышел в отставку, посвятив себя собиранию древностей и редкостей. Он обосновался в собственном доме в Семеновском полку, где и развернул свою деятельность коллекционера и мистификатора.
Современники описывали Сулакадзева как человека, одержимого страстью к коллекционированию. В его доме можно было найти самые неожиданные предметы: от черепков древней посуды до огромного крокодила, подвешенного к потолку. Однако главной ценностью его собрания были рукописи и старинные книги. По некоторым данным, его библиотека насчитывала около двух тысяч названий, включая 290 рукописей.
Сулакадзев не ограничивался простым собирательством. Он активно занимался изучением и описанием древнерусской культуры, быта, торговли и обрядов. При этом историк-любитель не гнушался домыслами и фальсификациями, умело сочетая реальные факты с собственными фантазиями. Его деятельность как мистификатора началась еще в конце XVIII века, и к первому десятилетию XIX века он уже был известен как обладатель множества “редкостей”.
Одним из самых известных творений Сулакадзева стала “Боянова песнь Словену” или “Гимн Бояна”. Это произведение, якобы датированное I или II веком нашей эры, рассказывало о легендарном певце Бояне, упомянутом в “Слове о полку Игореве”. Сулакадзев представил “Боянову песнь” как древнейший памятник славянской письменности, написанный рунами на пергаменте.
В этой “песнк” Боян рассказывал о себе, утверждая, что он потомок Славенов, его отцом был некий Бус, а старый Словен лично его видел.
Другим знаменитым творением Сулакадзева стали “Перуна и Велеса вещания в Киевских капищах”. В этом тексте описывались ритуалы языческих жрецов, поклонявшихся славянским богам. Сулакадзев не скупился на детали, упоминая имена жрецов и подробно описывая обряды. Он даже включил в текст описание “златых монет, платимых в божницу и жрецам”.
В 1810 году коллекцию Сулакадзева посетила группа известных деятелей культуры и политики, включая поэта Гавриила Державина, министра юстиции Ивана Дмитриева и члена Государственного совета Николая Мордвинова. Особое внимание гостей привлекли “Изречения новгородских жрецов” и “Боянова песнь”.
Державин был настолько впечатлен увиденным, что упомянул “открытия” Сулакадзева в своем труде “Рассуждение о лирической поэзии или об оде”. Хотя поэт и оговорился, что не может ручаться за подлинность этих документов, сам факт их упоминания в серьезной работе придал вес мистификациям Сулакадзева.
Интересно, что не все посетители были столь доверчивы. Алексей Оленин, который уже был знаком с коллекцией Сулакадзева, описывал свой визит с изрядной долей скептицизма. Он упоминал “целый угол наваленных черепков и битых бутылок”, которые Сулакадзев выдавал за посуду татарских ханов, якобы найденную в развалинах Сарая, и “обломок камня”, на котором якобы отдыхал Дмитрий Донской после Куликовской битвы.
Фантазия Александра Ивановича не знала границ. В его коллекции можно было найти “Таинственное учение из Ал-Корана на древнейшем арабском языке” якобы 601 года – за полвека до создания канонического текста Корана. Но настоящей сенсацией стала рукопись “О воздушном летании в России с 906 лета по Рождестве Христовом”.
В этом документе Сулакадзев описал историю воздухоплавания на Руси, начиная с легендарного Тугарина Змеевича. Главным героем повествования стал подьячий Крякутный, якобы поднявшийся в воздух на воздушном шаре в 1731 году – за 52 года до полета братьев Монгольфье.
История Крякутного настолько захватила умы, что вошла в школьные учебники. В Нерехте даже был установлен памятник “первому русскому воздухоплавателю”, а к 225-летию его “полета” выпустили почтовую марку. Во втором издании “Большой советской энциклопедии” Крякутному была посвящена отдельная статья.
Лишь спустя годы текстологический анализ показал, что история Крякутного – не более чем искусная подделка. Выяснилось, что в оригинальном тексте вместо “нерехтец Крякутный” изначально было написано “крещеный немец Фурцель”. Кто именно внес эти изменения – сам Сулакадзев или кто-то из позднейших патриотически настроенных исследователей – остается загадкой.
Даже спустя столетие после смерти Сулакадзева его “открытия” продолжали будоражить умы. В 1923 году была обнаружена пергаменная рукопись, якобы датированная 999 годом, с приписками известных исторических личностей. Палеографический анализ показал, что документ относится к XIV веку, а приписки – к XIX, и принадлежат руке все того же неутомимого мистификатора.
Что двигало Александром Ивановичем в его деятельности? Многие исследователи сходятся во мнении, что Сулакадзев не был простым мошенником, гнавшимся за наживой. Скорее, он был увлеченным фантазером, который стремился “улучшить” историю, заполнить пробелы в знаниях о прошлом.
А.Н. Пыпин писал о Сулакадзеве: “Едва ли сомнительно, что это был не столько поддельщик, гнавшийся за прибылью, или мистификатор, сколько фантазер, который обманывал и самого себя. По-видимому, в своих изделиях он гнался, прежде всего, за собственной мечтой восстановить памятники, об отсутствии которых сожалели историки и археологи…”
Методы работы Сулакадзева были разнообразны. Он не только создавал полностью вымышленные документы, но и “улучшал” подлинные рукописи, добавляя к ним приписки, якобы сделанные современниками описываемых событий. Эти приписки часто содержали упоминания исторических лиц и точные даты, призванные придать достоверность документу.
Академик М.Н. Сперанский, анализируя “приписи” Сулакадзева, отмечал, что они “бросаются в глаза элементарностью подделки”. Сулакадзев выработал особый почерк для своих вставок, который считал соответствующим древности, но который на самом деле легко отличить от подлинных древних текстов.
Судьба коллекции и память о мистификаторе
Судьба коллекции Сулакадзева сложилась печально. После его смерти в 1832 году вдова пыталась продать собрание рукописей за огромную по тем временам сумму в 25 тысяч рублей. Однако покупателей на всю коллекцию не нашлось. Часть собрания была распродана по отдельности, а значительная доля бесследно исчезла.
Спустя полвека вещи из коллекции Сулакадзева можно было найти в лавке петербургского книготорговца Шляпкина по бросовым ценам. Это печальное завершение истории коллекции, которая когда-то вызывала такой интерес у современников.