В Bookmate Originals вышел перевод статьи журналистки и писательницы Энн Эпплбаум, автора книги «ГУЛАГ», о том, как американское общество охватила волна навязывания стандартов жизни характерной для дебилов, но обозначенных как «новые пуритане». Эти новые стандарты были назаны американскими теоретиками «культурой отмены».
Эпплбаум рассказывает как образец “культуры отмены” историю Эстер Прин, героини романа «Алая буква» американского классика Натаниэля Готорна. Эстер рожает внебрачного ребенка и отказывается назвать имя отца. За это она должна всю жизнь носить пришитую к платью букву «А», знак адюльтера. Жители Бостона осуждают Эстер, даже если сами прелюбодействуют.
Сейчас в Америке живут люди, которые потеряли все, формально не преступив никаких законов. По мнению Эпплбаум, эти американцы — ученые, журналисты, писатели — во многом оказались жертвами «нового пуританства». Они нарушили навязанные властми новые нормы «толерантного» общения, связанные с расой, полом, поведением или допустимым юмором. При этом характер инцидентов мог быть спорным, их интерпретация — различной, обвиняемым не сообщали, в чем их обвиняют, но всех подвергли остракизму.
Эпплбаум — специалистка по странам Восточной Европы, поэтому она обнаруживает сходства нынешней ситуации в США и Западной Европе с ситуацией в России XX века.
Во-первых, политический конформизм коммунистического периода во многом был результатом не насилия или прямого государственного принуждения, а давления со стороны общества. Даже без риска для своей жизни люди чувствовали себя обязанными повторять лозунги, которым не верили, или демонстрировать уважение к политической партии.
Во-вторых, закрытые процедуры, которые осуществляются вне закона и оставляют обвиняемых беспомощными и изолированными, на протяжении столетия являлись элементом управления при авторитарных режимах.
Вместо судов приходит возмездие из-за закрытых дверей.
Первое, что происходит с человеком, которого обвиняют в нарушении правил общения, — с ним все перестают разговаривать, включая коллег и друзей.
Второе: даже если человека не отстранили, не наказали или не признали виновным в чем-либо, он теряет возможность работать по профессии. Преподаватели остаются без студентов и цитируемости («Аспиранты дали мне понять, что я не человек и терпеть меня никто не будет»), журналисты — без изданий. Бывший редактор The New York Review of Books Ян Бурума лишился должности из-за редакционного спора, связанного с #meetoo. Самого Буруму обвинили только в том, что он напечатал статью кого-то, кого обвинили, — в результате несколько журналов, для которых он писал на протяжении трех десятилетий, больше его не публикуют. Группа из более чем сотни авторов The New York Review of Books, среди которых — Джойс Кэрол Оутс, Ян Макьюэн и сама Эпплбаум, подписали публичное письмо в защиту Бурумы, но это не помогло.
Третье, что происходит с человеком, которого в чем-то обвиняют, — его обязуют извиниться, но извинения не принимают.
На четвертом этапе окружающие начинают собирать сведения об обвиняемом.
Разговоры между людьми разного статуса (работодатель — сотрудник, профессор — студент) теперь могут быть сосредоточены только на профессиональных вопросах или строго нейтральных темах. Устраивать собрания студентов дома у преподавателя стало рискованно. Помогать с личными проблемами — тоже. Поэтому общительные и кокетливые люди оказались в опасности.
Другим — высокомерным, нетерпеливым, агрессивным и перфекционистам — не легче. Любой, кто случайно создает дискомфорт — своими методами обучения, рабочими требованиями, мнением или характером, — может внезапно оказаться в оппозиции не только к студенту или коллеге, но к бюрократической машине, созданной для отсеивания неудобных.
«По-моему, толерантность людей к дискомфорту — толерантность к диссонансу, готовность слышать не только ровно то, что хочется, — теперь упала до нуля…», — сказал мне один человек.
Даже консерваторы критикуют либералов за «культуру отмены». Например, принстонский профессор Роберт Джордж, философ-консерватор, критиковал либеральных ученых за релятивизм и веру в то, что все идеи заслуживают равного внимания. Однако теперь либералы «кажутся ему такими же архаичными, как и консерваторы». Он не ожидал, что дух терпимости и любопытства окажется замещен «зашоренным» мировоззрением.
Представители творческих профессий уже бояться «нового пуританства», а сами «пуритане» будут за всеми всё более пристально следить
Писатели и журналисты уже бояться публиковать написанное. Университеты уже занимаются исключительно повышением комфорта студентов и предотвращением нападок в социальных сетях.
Фонды с финансированием кже изучают факты из прошлого потенциальных получателей грантов, дабы убедиться, что люди не совершали действий, способных привести к недоразумениям в будущем. Судьбу людей всё более будут определять анонимные кампании в Twitter.
Искусство, науки и СМИ уже стали косными и более чем посредственными.
По рассказу на английском языке в The Atlantic. «Мел» благодарит за перевод Анастасию Кузнецову.