В 1888 году архимандрит Леонид (Кавелин) ввел в научный обиход неизвестную ранее рукопись из собрания A. C. Уварова – так называемый Краткий Владимирский летописец (конец XV в.). Тогда стало ясно, что в Киевской Руси существовала иная, “допсковская” версия происхождения “праматери князей русских” из дунайской Болгарии. Текст этот гласил: “Игоря же Олег жени в Болгарех, поят за него княжну именем Олгу, и бе мудра вельми”.
По известным до этого данным Ольга была из Плескова, что трактовали как Псков. Но реальностью оказолось, что “Плесков” – болгарская Плиска. Итак “…женись князь Игорь Рюрикович во Плескове, поя за себя княжну Ольгу, дщерь Тмутаркана, князя половецкого”. В Игоревом договоре с греками она носит титул княгини и ее посол назван сразу вслед за послами Игоря и Святослава – довод в пользу родовой знатности Ольги.
Но Тмуторокань на Таманском полуострове к владениям отца Ольги никакого отношения не имела. В Болгарии был и есть город Тутракан. Тутракан и Плиска – соседи. Тутракан лежит в той области, которую средневековые источники позволяют условно именовать Дунайской Русью. Здесь, на болгарском Дунае, находилась целая россыпь “русских городов”, упоминаемая в “Списке русских городов дальних и ближних” (XIV в.): Видычев град (современный Видин), Тернов (нынешний Велико-Тырново), Килиа (на Килийском гирле Дуная), Каварна (в 50 км к северу от Варны), а также “на усть Днестра над морем Белгород” (современный Белгород-Днестровский). Километрах в шестидесяти от Тутракана выше по Дунаю до сих пор находится город Русе/Русь, а ближе к черноморскому побережью – город Росица.
Есть свидетельство Ольгиного посла по имени Искусеви, который в договоре 944 года объявил о своей (и, следовательно, Ольгиной) принадлежности к “роду русскому”.
Тутраканские русы, конечно, испытывали сильное болгарское влияние – политическое и культурное. Последнее видно, например, из того, что Константин Багрянородный воспроизводит имя Ольги с его болгарского варианта – Эльга (болгарское Ельга).
Четвёртый князь Руси, Святослав, сын Ольги, продолжал считать болгарский Дунай “своей” землей: “Не любо ми есть жити Кыеве, хощю жити Переяславьци в Дунае, яко то есть среда [середина]земли моей…” Очевидно, что для Святослава низовья Дуная могли быть “серединой его земли” только в силу наследственных прав на эту территорию, перешедших к нему от Ольги. В рассказе Константина Багрянородного о ежегодном плавании киевских русов в Царьград между прочим говорится, что, миновав дельту Дуная, они уже “не боятся никого” – то есть, как следует из смысла фразы, не только печенегов, но и болгар. Источники не сохранили указания на заключение в первой половине X века никакого союзного русско-болгарского договора, наличием которого пытались объяснить это место в сочинении Константина. Зато женитьба Игоря на тутраканской княжне, прямо или косвенно подтвержденная сразу несколькими свидетельствами, отлично проясняет дело, исчерпывающе отвечая на вопрос, почему послы и дружинники киевского князя чувствовали себя в “русской” (дунайской) Болгарии как дома.
См. также здесь