Роман Храпачевский Историк-востоковед написал статью Как “монголо-татар” придумали китайские бюрократы. Для пояснения надо сообщить, что описанные события протекали в Китае, и привели к созданию монгольской империи Чингиз-хана. Но во время этих событий уже существовали Тюркские каганаты, созданные племенем Ашина, вышедшим из Китая несколько раньше этих событий.
I. Китайские чиновники и писатели еще с IV в. знали о монголоязычных народах под названием ширвой/широй. Вероятно следует понимать это название как «светлые/белые», ср. со старомонг. шира, или японским словом сирой “белый” (произношение мягкого японского “си” близко к “шь” – отсюда неправильное написание знаменитой японской закуски суси как “суши”), происходивших из общеалтайского языкового фонда и имевших аналогичные значения. Это произношение (т.е. ширвой/широй) они транскрибировали или как 鮮卑 сяньби/сяньбэй (в IV – V вв.) или как 室韋 шивэй (с времен династии Суй). Во времена династии Тан (618 – 907 гг.) также использовали второй вариант транскрипции. К тому времени от древних сяньби уже произошли многие народности, причем среди них возвысились те первоначальные восемь родов, которые консолидировали вокруг себя или просто подчинили прочие монголоязычные рода и племена (например, си и кумоси) – они стали с этого времени известны как кидани.
Все они в основном находились рядом с границами танского Китая. Из-за такого разнообразия различных ветвей ширвой/широй, китайским авторам периода Тан пришлось давать дополнительные маркеры к этой транскрипции – например, появились такие названия как ‘большие шивэй’ или ‘западные шивэй’. Кроме того, именно тогда китайские авторы обратили внимание на самые отдаленные, северо-восточные ветви этой языковой и племенной общности. Так, в цзюани 212 династийной истории «Цзю Тан шу (Старая история Тан)», в разделе «Повествование о шивэй» сказано:
«Что касается шивэй, то это особый род киданей… Севернее гор Бэйдашань (Большой Хинган – Р.Х.) имеются племена ‘больших шивэй’. Их племена [еще] проживают по берегам реки Ванцзяньхэ (р. Амур – Р.Х.), которая вытекает из озера Цзюйлуньбо (совр. кит. название Хулунь или монг. Далай-нор – Р.Х.) на северо-восточных границах тюрок, [ее] течение изгибается и течет на восток, проходя через границы ‘западных шивэй’, далее на восток проходит через границы ‘больших шивэй’, и еще далее на восток проходит к северу от границ ‘монгольских шивэй’».
Тюрки, которые упоминаются в данном фрагменте – это население Тюркского каганата, центр которого в VI – VIII вв. находился как раз на территории современной Монголии. Т.е. для ситуации VIII – начала IX в. можно констатировать, что предки тех, кого мы позже знаем как монголов времен Чингисхана, жили тогда далеко на северо-востоке от современной Монголии – в Приамурье.
О татарах же китайские авторы узнали намного позже. Первое упоминание о татарах в китайских текстах точно датировано – это ноябрь 842 г. Причем этот датированный текст не говорит, что ханьцы сами впервые познакомились с татарами, наоборот, там сказано, что о татарах им сообщили послы Киргизского каганата. Таким образом, на 842 г. сами ханьцы татар не видели и не знали, а только лишь получили информацию о них – как о некоем далеком народе на крайнем западе китайской ойкумены. Официальное письмо киргизских послов оказалось сохраненным в составе собрания сочинений танского первого министра Ли Дэ-юя, который был одновременно известным писателем и замечательным стилистом – т.е. в составе 李衛公會昌一品集 (Собрание лучшего [написанного в период годов] Хуйчан Ли Вэй-гуном). Ли Вэй-гун – это и есть Ли Дэ-юй (787 – 850), который был министром (пинчжан) и первым министром (цзайсян) у двух танских императоров – при Вэнь-цзуне и У-цзуне.
Эти же сведения использовал Сыма Гуан в своем важнейшем историческом своде 資治通鑒 Цзы-чжи тун-цзянь (Всеобщее зерцало, правлению помогающее), напечатанном 22 ноября 1086 г. Сыма Гуан и коллектив его сотрудников создали грандиозный памятник, охватывающий события китайской истории с 403 г. до н.э. по 959 г. н.э. Эти анналы создавались в том числе для практических целей – для более систематизированного и более доступного изложения содержания династийных хроник и других исторических сочинений. Именно поэтому в них включались выдержки из различного рода официальных документов. В том числе и донесение с западной границы Тан, датируемое ноябрем 842 г., в котором сообщалось:
«Киргизы прислали полководца Табу Хэцзу сотоварищи, которые прибыли в военный округ Тяньдэцзюнь и сообщили…: “Собираемся переселяться и занять [земли на] реке Хэло, поселившись в прежней стране уйгуров. Уже присоединили и завладели Аньси, Бэйтином и татарами с прочими [племенами] – всего пятью племенами”».
Таким образом, еще в середине IX в. татары для китайских властей и авторов исторических и географических сочинений были экзотикой далеких западных земель. В то же время, и для киданей татары тоже были малознакомы – они даже не называли их по самоназванию (т.е. татарами). Кидани их называли по экзоэтнониму (этноним, который давался извне – соседями или другими народами), данному татарам их тибето-тангутскими соседями, которые называли татар как songpo. Кидани заимствовали это тибетское слово, которое стали записывать китайскими иероглифами в разных вариантах (цзубу, чжубу, чжумо, чжубугу).
Схема-карта расселения племен и народов Восточной Азии в начале IX веке
Но бурные события последней четверти IX в. изменили все. Они произошли как в империи Тан, так и на ее западной периферии, среди родов и племен так называемых шато, к которым тогда относились и татары. В Китае это было так называемое «восстание Хуан Чао». А среди племен шато на фоне войны с Восточнотюркским каганатом произошли свои катастрофы и «великие переселения народов». Все эти события, естественно, были отражены в сочинениях китайских хронистов и историков.
II. Монголы и татары во всей своей силе проявляются в хаосе периода войн с Хуан Чао и наступившими временами так называемых Пяти династий. В первой части была обрисована ситуация с известиями китайских авторов о монголах и татарах по состоянию на середину IX в. Начавшаяся в 874 г. смута, устроенная Хуан Чао, не только привела к гибели династию Тан, но и резко изменила этническую ситуацию на периферии Срединного государства. Это, так называемое, «восстание Хуан Чао» продолжалось до второй половины 880-х годов (при этом последние отряды мятежников, уже после смерти Хуан Чао, были уничтожены в конце 890-х годов). Оно отличалось огромным размахом, иногда восставшие контролировали едва ли не большую часть империи. Сам Хуан Чао объявил себя императором, когда была взята столица Тан – город Чанъань. К концу восстания страна была чудовищно опустошена войной и эпидемиями, ее части не контролировались центральным правительством, а стали практически независимыми владениями клик различных военачальников. По сути империя прекратила существование, хотя формально династия Тан просуществовала до 907 г. На самом же деле, уже в 900-х в Китае наступило время так называемых “Пяти династий и десяти царств”.
Эти события привели к серьезнейшим изменениям в этнической картине как внутри Китая, так и на его границах. В том числе произошла и трансформация понимания названия «татары». Если еще в 842 г. (о чем было рассказано в первой части) китайские авторы узнали о нем как о тюркском племени, жившем вне всякой связи с империей Тан на далеком западе, то уже к началу Пяти династий под «татарами» понимались разноэтнические орды уже в самом Китае, у которых от прежних, тех, 842 г., татар, осталось только имя. Дело в том, что в ходе многолетней войны с армиями Хуан Чао правительство Тан пошло на отчаянный шаг – пригласило внутрь Китая кочевую конницу различных племен из так называемой конфедерации шато, в числе которой были и татары-тюрки из западных окраин Поднебесной.
Прибывшие в Китай военные силы тюркских племен не только сильно разбогатели на ординарном грабеже богатых земель империи Тан, но и быстро додумались насчет выгоды регулярной эксплуатации оседлого населения Китая. Войдя в договорные отношения с частью танской элиты (военной и гражданской) они начали создавать свои «династии». Отсюда и название указанного периода как «Пять династий и десять царств». Так например, одну из них, династию Поздняя Тан, основал Ли Кэюн, сын вождя тюркского племени чигиль Чжуе Чисинь. За свои заслуги Чжуе Чисинь получил от Тан китайские имя и фамилию, став называться Ли Гочан. Причем еще будучи Чжуе Чисинем, он возглавлял не только свое племя, но был также военным вождем конфедерации шато, в которую входили и татары. После развала этой конфедерации он сумел сохранить свое влияние на татар и именно их он привел в Китай, когда власти Тан пригласили его помочь против Хуан Чао. Очень выразительно описал это выдающийся историк и крупный государственный деятель Оуян Сю (1007 – 1072), написавший династийную историю 新唐書 Синь Тан шу (Новая история Тан):
«…стали называть себя татары. Как раз во время заката Тан их имя стало известно Китаю. Некие [полководцы татар] Мэй-сянвэнь и Юйюэ-сянвэнь проникали в Китай, следуя за Чжуе Чисинем в карательный поход на Пан Сюня. Через некоторое время после этого, Ли Гочану и [Ли] Кэюну, отцу и сыну, которые были разбиты Хэлянь До и прочими, пришлось бежать и уйти к татарам. Потом [татары] последовали за [Ли] Кэюном, прошли за стену (т.е. Великая Китайская стена – Р.Х.) и разбили Хуан Чао, вследствие чего поселились на территории от [округа] Юнь[чжоу] до Дай[чжоу]. Их обычаи: отличные конные езда и стрельба из луков, выращивание множества верблюдов и лошадей. Имена их вождей и названия племен и родов оказались недоступными для выяснения. И только лишь те из них, что прибыли в Китай, известны в Юнь[чжоу]».
Закрепившись в Китае, эти военачальники тюркской конницы стал набирать в свое подчинение не только соплеменников, но всех тех, кто готов был им служить и при этом подходил по своим навыкам и умениям воевать в привычной им манере. Как это происходило пишет, например, Сыма Гуан:
«Цюй Чжэнь и Ли Юцзинь прибыли в округ Дайчжоу и стали вербовать войска. Прошло десять дней и набралось 30 000 человек – все из различных варваров северной стороны, живших западнее [горы] Го, диких и свирепых, так что [Цюй] Чжэнь вместе с [Ли] Юцзинем не могли навести порядка [среди них]… [Ли] Юцзинь отправил 500 конников, чтобы доставить императорский указ к татарам, которые вышли им навстречу. А Ли Кэюн возглавил 10 000 человек из племени татар, которые следовали за ним».
Вот таким образом, пройдя с запада на восток и набирая в состав своей орды разных людей и целые рода, кочуя с ними по землям вдоль Великой Китайской стены, татары, точнее та их часть, что последовала за Ли Кэюном и другими танскими военачальниками, вместе с другими тюркскими племенами стали проникать в вышеназванные округа (ныне являются частью провинций Хэбэй и Шаньси). Именно там, в округе Юньчжоу и севернее его, эти «татары» (здесь они уже стали названием сборной орды, где собственно татары были в меньшинстве, но зато выступали правящей верхушкой разноплеменной орды и давали ей свое имя) вошли в соприкосновение с монголоязычными племенами, в первую очередь с киданями.
В первой части уже упоминалось, что кидани до того не контактировали с татарами и даже назвали их цзубу, переняв это их наименование от тибето-тангутских соседей татар на западе. Но даже войдя с «татарами» в прямое соприкосновение в начале X в., кидани продолжали их назвать цзубу (и другими вариантами этого этнонима – чжубу, чжумо, чжубугу).
Вот так и получилось, что ханьцы приняли в употребление этноним “татары” сначала как название конкретного племени на западе, а потом и сделали его политонимом (т.е. обобщающим названием для множества племен) уже для конгломерата разных племен. А у киданей закрепилось для них наименование цзубу (с указанными его вариантами). Вся эта трансформация совершилась в период Пяти династий. Дальнейшая история взаимоотношений «татар» с киданями и монголами, а потом и слияние их в представлении китайских авторов XII – XIII вв. в понятие «монголо-татары» будет изложена в 3-й части.
III. Китайцы соединяют монгол и татар, появляются «монголо-татары». В предыдущей части было показано, как этноним конкретного тюркского племени татар, жившего на далеких западных границах китайской ойкумены до середины IX в., которых тогда непосредственно знали только их тюркские и тибето-тангутские соседи, а китайцы увидели их лично только в конце того же века, в начале X в. превратился в политоним, т.е. в название уже множества разноплеменных родов под общим наименованием 韃靼 дада (татары). Эта трансформация завершилась к концу периода Пяти династий и десяти царств, когда на севере Китая появилась киданьская империя Ляо, а на юге – империя Сун, с правящей китайской императорской фамилией Чжао.
К середине X в. киданьская империя, в 916 г. провозглашенная ее основателем Абааги (в китайской транскрипции 阿保機 Абаоцзи), поглотила не только 16 чисто китайских округов бывшей империи Тан, но и множество кочевых и полукочевых народностей и родов, которые во времена восстания Хуан Чао и Пяти династий появились по обе стороны Великой Китайской стены, мигрировав за эти полвека со всех сторон света – как например, татары (прибывшие с запада) или те монголоязычные племена, что позже станут известны как монголы Чингисхана (с востока, из междуречья Амура и Аргуни).
В первой части уже объяснялось, почему кидани, а за ним и чжурчжэни, называли татар цзубу (чжубу, чжумо etc). Когда кидани установили свою власть над различными племенами – монголоязычными широй (шивэй), си и кумоси, тунгусо-маньчжурскими бохайцами, чжурчжэнями и некоторыми другими, то они также подчинили прибывших к горам Иньшань и другим областям у Великой Китайской стены как татар, так и другие осколки тюркской конфедерации шато.
Среди последних, например, были онгуты, которые также известны как «белые татары». Этот факт интересен тем, что на его примере можно видеть, как название «татары» прикреплялось к разным племенам, не имевшим отношения к изначальным, так сказать, «истинным» татарам с запада. Дело в том, что родословная легенда онгутов сохранилась, будучи записанной в период Юань со слов потомков ханского рода, правившего онгутами с очень далекого прошлого (достаточно сказать, что это родословие-шежере доводится до полулегендарного кагана Бугу, который был также первопредком и для уйгурских правителей-идикутов). Итак, из сведений родословий онгутских вождей мы узнаем, что они сами себя не считали татарами. При этом они знали, что их предки некогда входили в конфедерацию шато, но потом часть их исконного племени откочевала к горам Иньшань и только там стала называться соседями как «белые татары». Хотя сами они продолжали сохранять самоназвание «онгут», что постоянно отмечается в китайских жизнеописаниях онгутов.
Например в «Юань ши», цзюани 118 сказано:
«Алахуш-тегин Хури, человек из племени онгут, является потомком шато, вышедших через ворота (т.е. проход – Р.Х.) Яньмэнь».
Этот тегин Алахуш («пестрая птица» по-тюркски) хорошо известная личность периода возвышения Чингисхана, о нем есть рассказ и в монгольском «Сокровенном сказании» (1240 г.). При этом в чисто китайских, т.е. сунских, источниках он относится к «белым татарам». Например в сочинениях южносунского историка Ли Синь-чуаня (1167 – 1243), составившего в начале XIII в. подробную записку о «татарах» и «монголах».
Так откуда же взялось название «татары» по отношению к онгутам? Ответ находится в юаньской эпитафии на могиле потомка этого Алахуша, где цитируются документы из канцелярии империи чжурчжэней Цзинь. Тут надо напомнить, что чжурчжэни, наследовав многие учреждения киданьской династии Ляо (которую они свергли), также заимствовали термин цзубу. В этой эпитафии о предках Алахуша сказано, что «первоначально [его предки] были потомственными вождями людей племени онгут государства цзубу».
Таким образом, если перевести термины цзиньской канцелярии на современные понятия, то по свидетельству эпитафии этого «вана Гаотан», онгуты входили в кочевую конфедерацию, которую именовали политонимом «цзубу», они же татары. При этом надо отметить, что сунские авторы, даже которые пользовались текстами, происходившими из Ляо или Цзинь, то всегда переводили термин цзубу как «татары». Это было политическое требование властей их чисто китайской династии – в Сун подчеркнуто сохраняли терминологию китайской же династии Тан, в противоположность канцелярской терминологии «варварской» династии (что Ляо, что Цзинь в Сун считались «ложными» или «незаконными» династиями). Поэтому известное в текстах Тан название «татары» сунские авторы продолжали использовать по отношению к цзубу в ляоских или цзиньских документах.
Теперь вернемся к киданям и их отношениям с цзубу-татарами. В 990-х годах их разноплеменное объединение восстало против власти Ляо. Началась тяжелая война киданей с цзубу. Только в 1000 г. империя Ляо победила – в результате того, что младший брат восставшего хана «татар» перешел на сторону киданей, причем за ним пошло большинство этого объединения цзубу. Мятежный хан был казнен, его сторонники частью бежали на запад, уйдя из пределов Китая, частью были убиты, а остальные покорились.
Эти события важны по двум причинам. Во-первых они объясняют те исторические предания монголов, которые пересказал Рашид ад-Дин в своем собрании летописей как историю о величии татар и их падении. Во-вторых, они привели к созданию киданями из тех цзубу, что в ходе войны были им лояльны, так называемых «войск дю». Последние стали пограничными федератами империи Ляо, а после ее падения были унаследованы Цзинь. Более подробно о них я писал в другой статье. В их состав кроме первоначальных племен цзубу позднее вошли и другие рода и племена. В первую очередь монгольские – ведь именно в это время предки современных монголов пришли в Монголию из Приамурья и Приаргунья. Кидани посчитали их полезным стабилизирующим элементом в «войсках дю», который смог бы противостоять их татарскому элементу в случае необходимости.
Как писал в своем докладе императору киданьский сановник Сяо Ханьцзяну (текст доклада сохранен в жизнеописании этого киданьского сановника в династийной истории Ляо ши):
«татары (цзубу) уловили ветер удачи [Ляо] и все подчинились… и татары (цзубу) на протяжении ряда поколений не смели делаться разбойниками… С того времени так и пошло, что когда одно племя поднимает мятеж, соседнее племя идет карательным походом на него. Так заставили [эти племена татар] совместными усилиями поддерживать порядок между собой. Это правильный путь, чтобы добиваться обуздания дальних народов».
Под «соседним племенем, что идет карательным походом» подразумевались те монголоязычные племена, что стали предками монголов Чингисхана. В документах Ляо и Цзинь есть перечисления племен и родов «войск дю», из которых видна этническая пестрота их состава – «татары», различные монгольские рода (например меркиты, хунгираты и урянхай), а также тунгусо-маньчжурские племена. Поэтому для отличия и выделения разных составных частей цзубу в документах Ляо и Цзинь добавлялись маркирующие приставки, так появились «северные цзубу», «западные цзубу», «белые цзубу» (они же «белые татары» сунских текстов).
Другим вариантом подразделения всех «татар», с их этнической и культурной пестротой, для китайских авторов из Сун был принцип их близости к китайской цивилизации. Упомянутый Ли Синь-чуань так его сформулировал:
«Что касается тех, что называются дикими татарами, то также имеется деление их – на белых и черных [татар]. Нынешний Тэмучжин (настоящее имя Чингисхана – Р.Х.) как раз из черных татар. [Черные татары] были вместе с белыми татарами – они все были подчиненными Цзинь».
Под «дикими» он как раз подразумевал те племена, которые не были подвержены китайской культуре, причем их реальная этническая принадлежность его не волновала. И наконец, имелась еще и политическая маркировка для всех «татар», которую также объясняет Ли Синь-чуань. Он сообщает, что китайские чиновники империи Сун придумали для них особое, сборное название, учитывающее известное им существование и монголов и татар:
«Вернемся к этим татарам, их собственное название – ‘Великое государство монголов’, по этой причине пограничные чиновники называют их “монголо-татары”».
Именно поэтому же Чжао Хун, южносунский посол к монголам в 1221 г., озаглавил свой отчет о поездке в Яньцзин (Пекин) к Мухали (полководец Чингисхана) как 蒙韃備錄 Мэн-да бэй-лу (Полное описание монголо-татар).